(no subject)

[chipsaestrella]

если знать, о чем речь, то вечность уже не в счет:
это свежей водой свобода твоя течет,
убегает меж пальцев - ртутью, золой, песком,
оглянись - вокруг только люди, с кем не был знаком,
и знакомству не рад.
и подумаешь, пьян слегка -
есть ли разница в выпивке, от водки до молока?

есть ли разница в играх, в паролях на свой-чужой?
хорошо, если друг не корчит рож за спиной,
хорошо, если женщина, на которую был сердит,
говорит, извиняясь, мол, милый, не уходи,
хорошо, если есть работа, которой рад,
если любит сестра лишь за то, что ты ее брат,

если жизнь прекрасна, то все, что будет потом -
кот в мешке, но кот, довольный своим мешком.

***
снится мне, будто бы за домом на пустыре,
там, где мальчишки по осени жгут костры,
из ничего, из воздуха вдруг слепляется Шрек,
и крючья его длинны, и зубы его остры,
и главное, как мне снится, ему не смотреть в глаза,
и только молчать, мечтая о несбыточных чудесах,
потому что есть такие слова, которых нельзя,
потому что есть идеи, которых стыдишься сам,
и я просыпаюсь, комкаю потную простыню,
и я думаю, думаю, где же ты, как же ты,
и клянусь себе, что сегодня-то я тебе позвоню,
потому что с тобой мы в детстве бегали на пустырь,
хотя нам и запрещали, хотя нас пугали, как
будто бы девочку на пустыре изнасиловал страшный бомж,
но мы были тогда детьми, и ноша была легка,
и как нам тогда все виделось - теперь и не разберешь,
и мы не боялись Шрека и мифических тех бомжей,
как не боялись мы и запаха жженых шин
но что-то все шепчет мне: давай, позвони скорей,
бормочет: не опоздать бы, пожалуйста, поспеши...

***
Я - хрупкость незакаленной стали.
Ключ от незапертой двери.
Прохожий на остановке трамвая.
Ты - птиц потревоженных стая.
То, во что я не верю.
То, чего я не знаю.
Мы - бабочки-однодневки на кустике туберозы. Наш цвет - изумрудно-синий.
Любовь, вне всякого сомнения, - точка пересечения двух параллельных линий.

***
плохое настроение,
зевота,
несотворенье мира за три дня,
все вертимся, все крутимся чего-то, на жрачку первородство променяв,
повесивши над праздничной столицей рекламных ламп раздерганный салют...
как хочется, товарищи, напиться - подумаешь, когда-то продадут,
так просто скажут: что же вы, ребята, в колонны по трое, ну что вам за беда,
и шагом марш на танки.
а когда-то... подумаешь, ведь было же тогда:
читали книги и мечтали: будут на марсе наши яблони цвести...
теперь вот ищем, кто же был иуда? перебираем камушки в горсти,
листаем бесполезные тетради - тех лекций нынче нам не осознать,
стараемся, и не корысти ради, захлопываем в сотый раз тетрадь,
клянемся: больше никогда, ни разу... в период слома все ценней уют,
хотя все устаканится не сразу, но никого из наших не убьют,
и главное всегда без изменений, тогда, да и теперь, пожалуй, в том,
что мы все так же средь словестных прений влюбляемся, рождаемся, растем,
играем, дружим, ссоримся нередко, смеемся, плачем из-за пустяка...

и только я прошу,
поверь мне, детка,
что жизнь прекрасна,
хоть и нелегка.

***
это, похоже, возраст - в подвале скребутся мыши,
со стуком падают яблоки, писк птичий и песий чох,
ты вынес во двор скамейку и слушаешь, но не слышишь,
сидишь себе на скамейке, не думая ни о чем;
недавно совсем гостили любимые дочка с сыном,
неделю назад уехали, а друг заходил вчера,
и вы посидели тихо, а нынче опять чин-чином:
есть только ты, скамейка, яблони и жара

Comments

[haallan.livejournal.com]

хотел прокомментировать - слов не нашлось